Этот храм сделан из металла и выкрашен в защитные цвета. Он не отличается архитектурными изысками, но очень мобилен. В течение месяца он может оказаться в отдаленном воинском гарнизоне в Хибинской тундре, на горном Урале, на болотах Брянщины. В армейской колонне его не отличишь от других машин.
Но автохрам способен преображаться. Достаточно двух часов и трех пар рабочих рук, чтобы боковые и торцовые стены откинулись, выкатились дополнительные платформы и образовались паперть, храмовое пространство, алтарь, иконостас, исповедальня.
Накануне Пасхи спецкор «МК» разыскала уникальную передвижную воинскую церковь-трансформер и узнала, как она действует.
Впервые я увидела чудо-церковь на тактических учениях в Нижегородской области в июне прошлого года.
На Мулинский полигон в район тылового обеспечения прикатила колонна армейских «КамАЗов». И вдруг задняя стена одного трехосного полноприводного грузовика откинулась, став платформой-лестницей. К ней два спеца в камуфляже тут же приспособили перила. Когда один из них бросил: «Паперть готова», — мы отнесли его слова к армейскому юмору. Но скоро машина стала похожа на гигантскую бабочку, которая расправляла металлические крылья.
По обе стороны от «КамАЗа» на опорах-башмаках встали металлические секции — придел и исповедальня. Но самое интересное началось, когда из верхнего люка, как боевая ракета из шахты, выдвинулся купол с луковкой и крестом.
Бойцы, взявшие автоцерковь в кольцо, разглядывали уникальную систему шарниров. Выяснилось, что площадь передвижной церкви превышает 40 квадратных метров, в ней свободно может разместиться до полусотни человек.
Когда конструкции были зафиксированы и храм был укутан маскировочной сеткой, мы забрались внутрь.
Храмовое пространство было устроено по всем канонам православной церкви. Иконы изготовлены полиграфическим способом. Трудно было поверить, что мы находимся внутри автомобиля.
А вскоре в военно-полевой церкви, освященной в честь архистратига Михаила, начались богослужения. Солдаты и офицеры приходили помолиться за жен и детей, за любимых девушек и родителей. Трое военнослужащих приняли таинство крещения.
Священнослужители Дзержинского благочиния, что постоянно дежурили при церкви, видели свое предназначение «в утешении души, сердца и ума, которые часто бывают в смятении». Это особенно казалось важным, если учесть, что, по статистике, у 40% воинов нет отцов.
Солдатики, сачковавшие в свое время на уроках истории, теперь, открыв рты, слушали о том, что «Адмирал Ушаков ни одного своего матроса не сдал в плен. А генерал Скобелев на свои деньги купил зимние полушубки и одел всех своих солдат, которых было несколько тысяч. Эти люди были подлинными отцами для своих подчиненных, потому что они были христиане».
В День России военнослужащим раздали более тысячи иконок святого благоверного князя Александра Невского.
На учениях мне не удалось поговорить с игуменом Саввой (Молчановым), кому принадлежала идея создания мобильного воинского храма. Мы встретились с заместителем председателя Синодального отдела Московского патриархата по связям с Вооруженными силами и правоохранительными органами уже в Москве, в храме святителя Николая в Подкопаях, настоятелем которого является отец Савва.
Я уже знала, что батюшка в свое время закончил музыкально- педагогический институт имени Гнесиных, отслужил в армии, восемь раз бывал в районе боевых действий в Чечне.
Идея сконструировать полевой храм на колесах ему пришла во время учений «Южный щит-2006», которые проходили в Приволжско-Уральском военном округе.
— На Тоцкий и Донгузский полигоны под Оренбургом были призваны более 20 тысяч военнослужащих Сухопутных войск, Военно-воздушных сил и ВДВ, из которых 4 тысячи — военнослужащие запаса.
Православное и мусульманское духовенство впервые было призвано совместно работать с резервистами. Мы развернули на поле храм-палатку в 50 квадратных метров со специальным раскладным иконостасом. Багаж, который мы везли на грузовом самолете, был достаточно большим и громоздким. Требовалось задействовать людей для разгрузки, просить машину, чтобы нашу поклажу доставили на место. А потом два дня устанавливать каркасную палатку. Наше обустройство отвлекало военных. Тогда я и подумал, что неплохо было бы построить храм на колесах, а к нему прицеплять кунг, где могли бы жить в полевых условиях священник и два его помощника.
Необычный заказ взялись выполнить на Волгоградском заводе транспортного машиностроения, который раньше выпускал троллейбусы.
Храм-фургон, поставленный на грузовик, должен был в сложенном виде быть очень компактным, соответствовать установленным ГОСТам, проходить под любым мостом. В то же время мобильная церковь не должна была выделяться в колонне армейских машин.
Так полевой храм приобрел камуфлированную раскраску. Как подводная лодка, был оснащен генератором, кондиционером, обогревательной системой и мог существовать автономно.
— В финансировании проекта приняло участие Министерство обороны?
— Да что вы! Ни военные, ни патриархия не выделили ни копейки. Все средства собрали по моей просьбе благотворители. Храм появился благодаря активной помощи и поддержке Фонда содействия духовному развитию Вооруженных сил и правоохранительных учреждений «Архистратиг».
«На “КамАЗ” возложили духовную миссию», — шутили служивые, разглядывая армейский грузовик с куполом-луковкой и крестом. А потом оставались на богослужение. Немало было и тех, кто шел исповедоваться, а рано утром, еще до завтрака, причащаться.
— В полевых условиях жизнь особая. Так же, как на войне, человек становится более чувствителен к вопросам жизни и смерти, он вспоминает о своей душе, в нем пробуждаются религиозные чувства, любовь, стремление к творчеству и развитию. Солдаты и офицеры переосмысливают свое отношение к любимым девушкам, женам, дому, родителям. Стараются исправить ошибки, которые они допустили.
Отец Савва уверен, что и в солдатиках, не знающих порой ничего ни о Куликовской битве, ни о Курской дуге, генетически заложены огромные нравственные устои.
— Я видел, как парень — совсем салажонок, вчерашний школьник, во время нападения боевиков загородил офицера от пули. Выстрелом ему пробило каску, от головы шел дым, его коротко стриженные волосы все обуглились. И солдат, и офицер остались живы. Позже мне показали лейтенантика, который, защищая своих подчиненных-солдат, закрыл своим телом упавшую гранату.
Граната не взорвалась.
Батюшка побывал немало и в отдаленных гарнизонах, и в горячих точках. И частенько к нему выстраивалась очередь из бойцов, желающих поговорить.
— Спрашивали о девчонках, о профессии, о грехах. А в декабре 2002-го один из офицеров в Чечне задал мне вопрос: «Почему, если кто-то на этой войне делает деньги, мы должны хоронить своих друзей?». Но ведь церковь не мотивировала войну. Священник никогда не скажет: «Ты должен идти воевать». Солдат посылает в зону боевых действий государство. На этот вопрос должен отвечать государственный человек. А священник приезжает туда, где трудно солдату, и помогает ему. Но есть еще и другая сторона войны… Где, как не на войне, у человека встряхивается сознание? Он сбрасывает с себя всякую шелуху и задумывается о Боге, об отношении к жене, к детям. Он по-другому смотрит на товарищей. Кто живет в гражданском обществе вот этими высшими чувствами? И не устраивает ли нам Господь такие страшные испытания по нашим грехам, чтобы мы одумались?
Я думаю, что войны — это дело рук человеческих. А Господь помогает всем, через совесть людей и через церковь. Вот это я и сказал офицеру. И он мне ничего не возразил. В окопах все очень хорошо понимают, что такое грех.
Жизнь в боевых условиях, по мнению отца Саввы, труднее, опаснее, но чище. Здесь по-настоящему любят, дружат, а если и молятся, то искренне.
«Московский комсомолец», 02.04.10
