Мы уже писали, что первый в современной истории России военный священник в штате воинского формирования появился на Черноморском флоте. За последний год полковые священники в должности помощников командиров по работе с верующим военнослужащими были направлены также в расположение российских войск в Армении, Киргизии и Абхазии. Сегодня на вопросы нашего корреспондента отвечает протоиерей Александр Терпугов, священник 7-й военной казачьей базы мотострелковых войск в Бамборе (Пригород Гадауфы, Абхазия).
— Отец Александр, каковы особенности вашего служения в Абхазии?
— В настоящее время военная часть, где я исполняю свои пастырские обязанности, насчитывает 3,5 тыс. человек. Сами понимаете, что выстраивать духовно-нравственную работу в таком большом коллективе довольно сложно. А об индивидуальной работе на сегодняшний день вообще не может быть и речи. Мне практически не удается работать со срочниками, в основном — с офицерами.
Если говорить о духовных проблемах военнослужащих, которые, что называется, лежат на поверхности, то это, в первую очередь, — нецензурная лексика. Матом ругаются все, так что по мере сил борюсь с этим. Определенные трудности возникают и с планированием просветительской деятельности, что связано, в первую очередь с отсутствием соответствующих условий. Мы находимся в «поле», у нас нет клуба, мы испытываем острый дефицит с видеоаппаратурой, вообще с техникой. Обустройство в бытовом плане продвигается не так быстро, как этого бы хотелось. Но, даст Бог все будет нормально.
— А где вы совершаете богослужения?
— В отсутствии на базе стационарного храма, мы служим в специально оборудованной для богослужебных целей походной палатке. Недавно мы получили антиминс, так что теперь можем служить литургию. Правда, хочется верить, что предпосылки для появления у нас настоящего, вместительного, благолепного храма у нас все же есть. Дело в том, что неподалеку от нашей части находится историческое здание воинского храма в честь Рождества Богородицы, вокруг которого до революционных событий 1917 года размещались наши войска. Его нынешнее состояние ужасает. Снаружи он выглядит еще куда ни шло, но внутри все разрушено. На сегодняшний день нужно порядка 3,5 млн рублей, чтобы его восстановить. Пока такую сумму взять негде. Так что будем молиться в надежде, что в будущем храм все же будет восстановлен.
— Каковы ваши отношения с мирным населением?
— Довольно доброжелательные. Рядом с нами живут как христиане, так и мусульмане. Однако местное население в своей массе весьма индифферентно в вопросах религии. Тех абхазцев, скоторыми я общался, нельзя назвать правоверными мусульманами или ревностными христианами. Для них христианство и ислам — скорее дань традиции, чем живая вера.
— Ваша семья последовала за вами на новое место служения?
— Увы, нет. Моя семья живет в Москве. Существует приказ министра обороны о нецелесообразности присутствия семей офицеров на зарубежных базах. Офицеры здесь служат в течение года, а потом уезжают домой. Это тоже проблема, потому что из-за этого они чувствуют себя временщиками.
— Как относится ваша матушка к служению мужа в дальнем регионе?
— Понимаете, люди церковные смотрят на мир и его проблемы другими глазами и к служению такого рода относятся по-другому — как к своего рода жертве. Людям же неверующим очень сложно понять, почему жена офицера должна нести крест вдали от мужа, воспитывая детей одна в условиях безденежья и отсутствия жилья.
— На первом этапе назначений священников в штат воинских частей назывались разные суммы их денежного довольствия. Если не секрет, каков размер вашего сегодняшнего жалования?
— Мой оклад составляет 10 тысяч рублей. Сумма, как вы понимаете, довольно скромная.
— Абхазия – тот регион, который периодически становится «горячим» и священник – тоже человек, который может испытывать страх. Знакомо ли вам это чувство?
— Скорее да, чем нет. Главное, что мы с Господом.
Беседовала Анастасия ЯКОВЛЕВА
