Прозрение капеллана. Часть 4

Окончание. Начало — часть 1, часть 2, часть 3.

Се­го­дня ве­че­ром вме­с­те с дру­гом я по­се­тил гос­по­ди­на Х., че­ло­ве­ка, очень из­ве­ст­но­го в го­ро­де Мил­ле­ро­во.

Раз­го­вор на­чи­на­ет­ся с об­суж­де­ния во­ен­ных со­бы­тий. Наш со­бе­сед­ник, про­фес­сор, да­ет сдер­жан­ную оцен­ку не­мец­кой ос­во­бо­ди­тель­ной кам­па­нии. Сов­сем не упо­ми­ная о боль­ше­виз­ме, он вме­с­те с тем от­кры­то го­во­рит о но­выx за­про­сах рус­ско­го на­ро­да, ко­то­рый, по его мне­нию, уже впол­не со­зрел для сво­бо­ды мыс­ли и сво­бод­ной жиз­ни.

— А ка­кие у Вас про­гно­зы о даль­ней­шем хо­де вой­ны?

Он не счи­та­ет, что Рос­сии при­хо­дит ко­нец. По­ла­га­ет, что пе­ред нем­ца­ми сто­ят еще край­не тя­же­лые за­да­чи. Боль­ше­ви­ки во­все не пе­ре­жи­ва­ют кри­зис, ни во­ен­ный, ни по­ли­ти­че­с­кий; кро­ме то­го, со­вет­ская про­па­ган­да, ко­неч­но, не до­пу­с­тит вну­т­рен­не­го кра­ха.

— А что с ре­ли­ги­оз­ным во­про­сом?

Свой от­вет про­фес­сор на­чал с при­зна­ния: ока­зы­ва­ет­ся, он еще и свя­щен­ник. Ког­да его ли­ши­ли воз­мож­но­с­ти свя­щен­но­дей­ст­во­вать, он, сле­дуя се­мей­ной тра­ди­ции, сра­зу же при­нял­ся за изу­че­ние ме­ди­ци­ны и впос­лед­ст­вии до­слу­жил­ся до пер­вых по­стов в си­с­те­ме го­су­дар­ст­вен­но­го здра­во­о­хра­не­ния. В по­след­ние пред­во­ен­ные го­ды он за­ни­мал важ­ный пост в го­ро­де К. Вой­на за­бро­си­ла его в Мил­ле­ро­во, где он за­ра­ба­ты­ва­ет на жизнь ча­ст­ной ме­ди­цин­ской прак­ти­кой. Во­про­са­ми ре­ли­гии он все­гда ин­те­ре­со­вал­ся осо­бен­но глу­бо­ко, на­де­ясь со вре­ме­нем вер­нуть­ся к сво­е­му слу­же­нию в Церк­ви.

— Не ка­жет­ся ли Вам, что этот день при­шел?

Он от­ве­ча­ет ут­вер­ди­тель­но, но, как мы за­ме­ча­ем, не без вну­т­рен­них ко­ле­ба­ний. Да и сам факт, что он до сих пор не об­на­ру­жил сво­е­го свя­щен­ст­ва пе­ред ок­ку­па­ци­он­ны­ми вла­с­тя­ми, сви­де­тель­ст­ву­ет о том, что, по его мне­нию, об­ста­нов­ка к это­му по­ка не рас­по­ла­га­ет.

Про­фес­сор раз­де­ля­ет тре­во­гу о судь­бе Церк­ви в Рос­сии, столь рас­про­ст­ра­нен­ную на За­па­де, но смо­т­рит в ее бу­ду­щее с оп­ти­миз­мом. По­пыт­ка боль­ше­ви­ков де­х­ри­с­ти­а­ни­зи­ро­вать мас­сы име­ет ис­то­ри­че­с­кие пре­це­ден­ты: по­доб­ные по­пыт­ки уже пред­при­ни­ма­лись дру­ги­ми пра­ви­тель­ст­ва­ми в Ев­ро­пе, на­при­мер, во вре­мя фран­цуз­ской ре­во­лю­ции; и, не­со­мнен­но, итог бу­дет та­ким же.

Он не ду­ма­ет, что ны­неш­ние боль­ше­вист­ские вож­ди спо­соб­ны к ис­крен­ней эво­лю­ции с воз­вра­ще­ни­ем к тра­ди­ци­ям. Но это не важ­но. Важ­но, что­бы в Рос­сии жи­ло и, бо­лее то­го, всё воз­ра­с­та­ло чув­ст­во Бо­га.

— А как Вам ка­жет­ся, воз­вра­ще­ние Рос­сии к хри­с­ти­ан­ст­ву и воз­рож­де­ние рус­ской Церк­ви мо­жет прой­ти лег­ко?

Здесь нуж­но раз­ли­чать раз­ные мо­мен­ты: воз­вра­ще­ние мас­сы к хри­с­ти­ан­ской ре­ли­гии уже про­ис­хо­дит, не­смо­т­ря на то что внеш­нее впе­чат­ле­ние про­ти­во­по­лож­но. Бу­ду­щее же за­ви­сит глав­ным об­ра­зом от власть пре­дер­жа­щих. И ес­ли от­кро­вен­но, его не при­во­дят в вос­торг обе­ща­ния нем­цев в этой об­ла­с­ти, по­то­му что их дей­ст­вия мо­гут спро­во­ци­ро­вать по­яв­ле­ние но­вых тре­щин в ре­ли­ги­оз­ном един­ст­ве Рос­сии, и без то­го ис­тер­зан­ном рас­ко­ла­ми.

Воз­рож­де­ние Церк­ви про­изой­дет по­то­му, что пе­ре­пол­ни­лась ча­ша му­че­ний, ко­то­рым ее под­вер­г­ли; труд­нее все­го при этом бу­дет вос­ста­но­вить ду­хо­ве­ст­во и свя­щен­но­на­ча­лие, ны­не рас­се­ян­ное го­не­ни­я­ми.

Ему бы хо­те­лось, что­бы это про­изо­ш­ло как мож­но ско­рее, по­ка жи­вы по­след­ние пред­ста­ви­те­ли ста­рой Церк­ви; ибо, ес­ли по­до­ждать еще де­сять-двад­цать лет, ни­ко­го уже в жи­вых не ос­та­нет­ся, и Рос­сия пре­вра­тит­ся в зем­лю обе­то­ван­ную для мис­си­о­не­ров. Впро­чем, ес­ли та­кое слу­чит­ся, это мо­жет сви­де­тель­ст­во­вать о том, что рус­ское ду­хо­вен­ст­во не спра­ви­лось — по чьей ви­не? — со сво­ей мис­си­ей.

Кри­зис, ко­то­рый в на­сто­я­щее вре­мя пе­ре­жи­ва­ет рус­ская Цер­ковь, яв­ля­ет­ся не столь­ко дог­ма­ти­че­с­ким, сколь­ко мо­раль­ным и дис­цип­ли­нар­ным. Ви­но­ва­та в этом са­ма рус­ская Цер­ковь, ко­то­рая поз­во­ли­ла на­ци­о­на­лиз­му вы­тес­нить из нее еван­гель­ский суб­ст­рат и, вслед­ст­вие это­го, — отъ­е­ди­нить ее от ре­аль­ной жиз­ни, как су­хую ветвь, от­се­чен­ную от ство­ла; имен­но по­это­му ре­ак­ция на по­след­ние го­не­ния не смог­ла стать та­кой силь­ной, ка­кой тре­бо­ва­ли об­сто­я­тель­ст­ва.

Танки Н-ской бригады входят в город Сталинград с победоносным флагом. 1943 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , ед. хр. 0-71243

. . .

13 но­я­б­ря 1942 г. На­ше по­ло­же­ние здесь, в из­лу­чи­не До­на, ста­но­вит­ся все бо­лее кри­ти­че­с­ким. Мы ни­че­го не зна­ем, ни­че­го не ви­дим, но чув­ст­ву­ем, что де­ла пло­хи… Я от­слу­жил свя­тую мес­су очень ра­но се­го­дня ут­ром; за­тем, от­ка­зав­шись от мо­лит­вен­ных раз­мы­ш­ле­ний в сво­ей ком­на­те, по­шел на пра­во­слав­ную ли­тур­гию. Бо­го­слу­же­ние тор­же­ст­вен­ное. Сна­ча­ла я сле­жу за его хо­дом, но по­том, от­вле­чен­ный чрез­мер­ной рос­ко­шью ин­те­рь­е­ров, ухо­жу в раз­мы­ш­ле­ния о тра­ги­че­с­ких судь­бах рус­ской Церк­ви.

При­сут­ст­ву­ю­щие внеш­не дер­жат­ся очень бла­го­че­с­ти­во; но я не мо­гу по­нять, от­зы­ва­ет­ся ли все еще гран­ди­оз­ность этих об­ря­дов в их серд­цах…

Впро­чем, се­го­дня я стал сви­де­те­лем уте­ши­тель­ной сце­ны. Од­на жен­щи­на, вый­дя из хра­ма, сра­зу же по­до­шла к ла­за­ре­ту с рус­ски­ми плен­ны­ми и да­ла всем кар­тош­ки; за­тем, на­дви­нув пла­ток на гла­за, по­про­ща­лась с ни­ми до­стой­но и ве­с­ко и ис­чез­ла в кон­це ули­цы. Не впер­вые по­мо­га­ет она так плен­ным…

Спра­ши­ваю се­бя: мо­жет быть, ис­кор­ка ми­ло­сер­дия про­бе­жа­ла по этой го­лой сте­пи? Ре­шаю, что так оно и есть, и вне­зап­но чув­ст­вую, как вну­т­рен­не при­ми­ря­юсь с рус­ской Цер­ко­вью и со все­ми ее свя­щен­ни­ка­ми.

. . .

10 де­ка­б­ря. Рус­ские по­ш­ли в на­ступ­ле­ние.

. . .

19 де­ка­б­ря. Нем­цы стре­ля­ют, рус­ские стре­ля­ют, ита­ль­ян­цы стре­ля­ют. Зем­ля ды­бит­ся взры­ва­ми; дождь из гра­нат на­кры­ва­ет нас, и од­на из них по­па­да­ет в ме­ня. Мной ов­ла­де­ва­ет от­ча­ян­ное же­ла­ние не уто­нуть в соб­ст­вен­ной кро­ви… «Так это и есть уми­ра­ние, Гос­по­ди?»… По­сле по­яв­ле­ния спа­си­тель­но­го тан­ка ме­ня по­до­б­ра­ли и со все­ми пре­до­сто­рож­но­с­тя­ми вы­нес­ли с по­ля боя, сквозь су­мас­шед­шую ноч­ную паль­бу. Мы по-брат­ски ис­ка­ли друг дру­га в этой бу­ре; но по­след­ним, тем, кто доль­ше всех мед­лил с воз­вра­ще­ни­ем, ока­зал­ся я.

Сра­зу же по­сле опе­ра­ции, как толь­ко пе­ре­стал дей­ст­во­вать нар­коз, все офи­це­ры при­шли ко мне; у всех бы­ли мо­к­рые гла­за.

Я ма­ло что со­об­ра­жаю.

Я ведь те­перь то­же — об­ло­мок вой­ны; то­же пре­вра­тил­ся в бал­ласт…

Мысль о до­ме по­яв­ля­ет­ся на мо­ем го­ри­зон­те, за­ли­том кро­вью. Я ее бо­юсь.

Но бу­ду ли я пи­сать до­мой?

— Слу­шай, ка­пел­лан, пе­ре­дай с кем-ни­будь, что я ра­нен. И еще… что я вер­нусь! Но, чув­ст­вую, серд­це упа­ло.

— А епи­с­ко­пу пе­ре­дай вот что: «Я ра­нен и ле­жу во фрон­то­вом гос­пи­та­ле. От­даю все ра­ди то­го, что­бы Рос­сия об­ра­ти­лась к Бо­гу, а Ита­лии со­пут­ст­во­ва­ла уда­ча».

Я — кон­че­ный че­ло­век.

До­хо­дя­га, ис­пач­кан­ный кро­вью и зем­лей и на­пол­нен­ный смер­тью. Са­ни­та­ры боль­ше не под­хо­дят ко мне. Бед­ные, они сов­сем пе­ре­гру­же­ны…

Уда­ры с воз­ду­ха про­дол­жа­ют­ся.

Ка­пел­лан при­лег по­спать на по­лу: уже два но­чи. Но, мо­жет быть, я не про­го­ва­ри­ваю мо­лит­вы, а кри­чу, гля­дя, как на окон­ных стек­лах пля­шут от­бле­с­ки взры­вов? Мой кол­ле­га вста­ет, что­бы дать мне по­пить.

Это ночь Рож­де­ст­ва!

Ка­кое же тра­ги­че­с­кое ны­неш­нее Рож­де­ст­во!

Мы ок­ру­же­ны?

Все бе­га­ют во­круг уми­ра­ю­щих; око­ло ме­ня ни ду­ши це­лый день.

«Мо­жет быть, ес­ли я не умер в кю­ве­те, это по­то­му, что Те­бе угод­но спа­с­ти ме­ня? И ес­ли мне на по­мощь по­до­спел танк, зна­чит, Те­бе угод­но, что­бы я вер­нул­ся до­мой?»

Про­дол­жа­ет­ся бом­бо­вый ли­вень.

Вся моя по­стель в ку­с­ках шту­ка­тур­ки.

Мои чет­ки бе­ло­го цве­та…

. . .

Ме­ня опять на­чи­на­ет бить дрожь, ког­да я вспо­ми­наю по­дроб­но­с­ти.

Во­зоб­нов­ля­ют­ся бо­е­вые дей­ст­вия, а для нас — тре­во­ги.

Все по-преж­не­му не­спо­кой­ны, не­ве­се­лы, мол­ча­ли­вы. Ког­да же мы по­едем даль­ше?

Сей­час от ли­нии фрон­та нас от­де­ля­ет поч­ти ты­ся­ча ки­ло­ме­т­ров. Но здесь рас­сто­я­ния не в счет. Су­ще­ст­ву­ют толь­ко две ре­аль­но­с­ти: Ита­лия и жизнь, рус­ские и смерть.

Жут­кие рас­ска­зы, край­не пе­чаль­ные но­во­сти. Аль­пий­цы сра­жа­ют­ся, как разъ­я­рен­ные львы. Но Рос­сия усе­я­на тру­па­ми ита­ль­ян­цев. Все буд­то сго­во­ри­лось про­тив нас. Для тех, кто едет даль­ше, — Ита­лия, для тех, кто ос­та­ет­ся, — рус­ские.

Источник — журнал «Вестник военного и морского духовенства. Спецвыпуск»/ Синодальный отдел Московского Патриархата по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, М., 2006 г.